Когда любовь оказывается поиском недостающей части себя, когда и почему у нас проявляется магическое мышление, какие формы может принимать конфликт между желаниями и запретами, почему так сложно остановить травматические убеждения, передающиеся из поколения в поколение.

                                                                                                        – Я не знаю, что со мной происходит.

– Это внутри тебя, Тельма.

Осенью 2017 года в прокат вышел фильм Йоакима Триера «Тельма». Картина рассказывает о молодой девушке Тельме, воспитанной в религиозной строгости, которая приезжает учиться в город и погружается в студенческую жизнь. Тельма влюбляется, и с ней начинают происходить странные события.

Пролог

 «Граница между реальностью и вымыслом куда тоньше, чем нам кажется: она словно лед на озере. Сотни людей могут пройти по нему, но однажды в каком-то месте подтаивает, и кто-то проваливается в полынью.  А наутро она уже вновь затягивается льдом, словно так и было.»

Джаспер  Ффорде, «Дело Джен, или Эйра немилосердия»

Семья Тельмы живет уединенно на берегу озера в окружении гипнотически красивой и холодной природы.  Какие тайны она скрывает и что можно обнаружить в глубине подо льдом?

В прологе мы видим шестилетнюю Тельму, идущую со своим отцом по замерзшему озеру в лес. Среди деревьев появляется олененок. Отец достает ружье и наводит на олененка. Неужели он убьет его на глазах у ребенка?! Пока мы кипим от возмущения, отец переводит прицел на девочку. Становится ясно: на самом деле все намного серьезнее.

Отец не выстрелит в ребенка, но чувство беспокойства, порожденное этой сценой, останется с нами на протяжении всего фильма. Это та оптика, которой нас снабжает режиссер в самом начале картины, создавая своеобразный психологический 3D-эффект. Теперь зритель смотрит фильм словно через прицел. Отныне, наблюдая вроде бы обычные семейные сцены, мы никогда не будем спокойны. Мы хорошо знаем –  если в первом акте пьесы на сцене висит ружье, оно должно выстрелить в финале. Против какой нечистой силы заготовлена эта серебряная пуля?

Путешествие в неведомое

В тихом омуте…

Уже в прологе мы находимся в напряжении и, что вполне естественно, ищем источник опасности. Первая мысль – это отец Тельмы, ведь у него ружье и власть. Но это может быть и ее мать, женщина с холодным взглядом, серый кардинал в инвалидном кресле … Или же опасность связана с самой Тельмой? Но Тельма кажется нам такой невинной и наивной…

Родители видят угрозу именно в Тельме. Чем же так пугает эта девочка отца и мать?

На ум приходят сцены из сказок, где дети часто изгоняются из дома, выпроваживаются в лес «на погибель». Вспомним Настеньку из сказки «Морозко». По наказу мачехи отец везет ее в лес и оставляет замерзать. Когда Белоснежке из сказки братьев Гримм исполнятся 7 лет, королева приказывает псарю отвести девочку в чащу и убить. «В сказке «увод» детей в лес всегда есть акт враждебный, хотя в дальнейшем для изгнанника или уведенного дело оборачивается весьма благополучно», – пишет филолог-фольклорист Владимир Яковлевич Пропп в работе «Исторические корни Волшебной сказки». То есть изгнание, как бы ни было оно ужасно обставлено, все же несет в себе позитивный символический смысл.

В сказках юные девушки должны быть изгнаны из отчего дома, чтобы их расцветающая красота «не довела до греха», и чтобы они нашли себе мужа в другом царстве, то есть вне семьи. Сопряженность изгнания с темой смерти подчеркивает символическое «умирание» детства и перерождение для новой взрослой жизни. В какой степени эти темы присущи истории Тельмы? Можно ли в ее изгнании в лес, а потом в университет, увидеть такую бессознательную попытку «вытолкнуть» ее в большой мир? Является ли она той самой девушкой, в которой пробуждается естественная женская красота и сексуальность? Или в ней дремлет разрушительная темная сила, которая время от времени вырывается как джин из бутылки? Или это две стороны одного и того же?

Попробуем прояснить картину. Нам предстоит волнительное погружение в бессознательное юной девушки.

Первый приступ

Сцена приступа в библиотеке, по виду эпилептического, заставляет нас задуматься, а не находится ли проблема Тельмы в самой Тельме.

Тельма читает. Рядом с ней садится незнакомая девушка. Тельма смотрит на нее, а затем что-то происходит вокруг них – вспышки света в библиотеке, черные птицы бьются в стекло. У Тельмы начинаются конвульсии в руках, которые потом охватывают все тело. Она перестает себя контролировать.

Зритель в замешательстве. Действительно ли мы видели вспышки света или это реальность Тельмы? Правда ли птицы ударяются о невидимое стекло или это мысли и желания Тельмы не могут прорваться в сознание? Пока ясно одно: похоже, что скачок напряжения происходит не только в электросети библиотеки, но и во внутренней реальности Тельмы.

Вероятно, близость другой девушки заставила ее почувствовать возбуждение. Но почему оно приобрело форму приступа?

Сексуальность нередко несет с собой болезненные переживания. В поисках любви и удовлетворения неизбежно возникают внутренние конфликты между желаниями и запретами. В работе «Исследования истерии» Зигмунд Фрейд говорит о том, что сексуальное возбуждение, если оно является неприемлемым и в связи с этим вызывает чувство ужаса, страха и стыда, может оказать травматическое воздействие на психику человека. Пытаясь избавиться от этого возбуждения, тело формирует истерический приступ – так психическое напряжение находит выход через конвульсии в теле. То, что не допускается в сознание, передается телом. Этот процесс может включать размашистые движения и галлюцинации.

Основываясь на реалиях своего времени, Фрейд писал, что к истерии наиболее предрасположены юные девушки, воспитанные в строгом пуританском ключе, не допускающем сексуальность, которые по натуре восприимчивы и внушаемы. В результате общественного раскрепощения, ослабившего давление запретов, такие яркие приступы истерии, которые наблюдал доктор Фрейд, сегодня – редкость. Но условия, в которых росла Тельма, не назовешь ни современными, ни свободными, ведь, подчиненная воле отца, Тельма была обязана рассказывать ему обо всем, как на исповеди.

Так, мы можем с большей уверенностью предположить, что обезумевшие птицы и скачки электричества – это те символы, с помощью которых режиссер передает субъективную картину реальности Тельмы во время приступа, это мир ее глазами, ее галлюцинаторные образы.

Вообразим, сколько сильных чувств испытала Тельма в тот момент в библиотеке рядом с другой девушкой. Приступ дает хоть и не самый приятный, но все же выход из ситуации. Обрывает сознание и путает карты.  И теперь проблема — не влечение к женщине, теперь проблема — сам приступ. С этим она уже может пойти не на исповедь к отцу, а на прием к доктору.

Врачи

В клинике Тельма пытается выяснить, что же с ней происходит. Кажется, впервые в ее жизни появляются другие авторитетные люди, помимо родителей, – врачи. Сперва доктор – это женщина, затем – мужчина. Они дают понять Тельме, что она многого не знает о себе, но вправе это узнать. Именно врачи ставят вопрос об уместности и правильности дозировки лекарств, которыми отец лечил ее в детстве от неизвестной болезни.

У Тельмы зарождается интерес к своей истории. Первое открытие – это бабушка, которая оказывается живой, но находится в психиатрической больнице. Тельма начинает исследовать то, что раньше не вызывало вопросов. У нее не было секретов от родителей, но, по всей видимости, у родителей были секреты от нее. Впервые картина реальности может оказаться совсем не такой, какой она себе представляла.

Можем ли мы опереться на фигуры врачей в картине, чтобы отделить сцены объективной реальности от сцен, созданных воображением Тельмы? Один из ее приступов происходит на глазах у врачей в процессе обследования. Мы снова видим мигание лампочек, однако по реакции врачей мы можем сделать вывод, что они не видят ничего странного вокруг себя. Для нас это сигнал объективной реальности.

Врачи подтверждают, что у Тельмы нет эпилепсии, и говорят о том, что приступы могут быть связаны с психологическими факторами. Конечно, это не исчерпывающий ответ на вопрос Тельмы, что с ней, однако даже в том, что врачи сообщают о своем затруднении поставить диагноз на данном этапе, есть нечто важное – они таким образом помогают Тельме открыть новое более реалистичное представление об авторитетных людях, полномочия и возможности которых, оказывается, могут быть ограничены.

Эти открытия свойственны подростковому возрасту, когда предписанное природой движение к самостоятельности заставляет идти на риск и преодолевать авторитет родителей. Но чем мощнее атланты, на плечах которых держится мир детства, тем страшнее бросить им вызов.

Тот, кто был для Тельмы главным человеком всей ее жизни, проводником слова и воли Бога – поставлен под вопрос. Еще немного, и Великий Гудвин из Волшебной страны Оз будет разоблачен, и с пониманием того, что никакого волшебника не существует, – герои обретут подлинную силу. Обычно, натерпевшись страху и пройдя через испытания, персонажи сказок получают новую взрослую счастливую жизнь. Но в реальной жизни не каждый решается покинуть мир детства. Часто, сохраняя в памяти модель отношений с родителями, человек переносит ее на отношения с другими, чтобы вновь и вновь проигрывать сюжеты из прошлого.

Испытания первой любви

…Я потерял свою силу, и это не от яда. День и ночь я слышу двойные шаги… Я иду смотреть за деревьями – никого… Я ложусь и не отдыхаю. Я бегаю и не могу остановиться. Я купаюсь, но не ощущаю прохлады… В моём теле Красный Цветок; мои кости превратились в воду и… я не знаю, что я знаю.

Редьярд Джозеф Киплинг, «Маугли»

Тельма покидает привычный мир родительского дома и оказывается в студенческом общежитии в столице.

Делая свои первые шаги в этом новом мире, Тельма ступает аккуратно и осмотрительно, словно по льду. Она балансирует между любопытством и страхом, пытаясь определить нужную дистанцию, однако встреча с Аней заставляет Тельму провалиться в воду, в глубину своих настоящих чувств.

Тельме приходится выдержать двойной удар: во-первых, сильное влечение пробуждается и захватывает ее тело, во-вторых, оно направлено на женщину.  Тельме предстоит осмыслить свою сексуальную идентичность: может оказаться, что она гомосексуальна.

Присмотримся к Ане. Кто она в глазах Тельмы? Аня – современная девушка, у нее много подруг, уже есть опыт любви, она ведет себя раскрепощенно, выглядит уверенной, свободной и веселой. Чуть позже мы узнаем, что у Ани есть заботливая мама, а отец давно не живет с ними. Но что Аня за человек, так и останется загадкой. Для Тельмы это и неважно, достаточно того, что Аня – классная, и подтверждением этого служит популярность Ани в Инстаграме. Она – та, на которую другие смотрят и представляют себя на ее месте. Может быть, и для диковатой Тельмы Аня представляет желаемый образ себя самой. Были ли у Тельмы подружки раньше? Или она училась на дому и, кроме родителей, ни с кем не общалась? Вспоминая фрагменты детства Тельмы, мы можем предположить, что она была очень одинока.

Кажется вероятным, что для Тельмы выбор Ани – это больше поиск себя самой, чем любовь к другому человеку в полном смысле. Поиск недостающей части себя. Фантазия о своем желаемом отражении.

Французский психоаналитик Франсуаза Дальто в книге «На стороне подростка» упоминает об опросе, который показал, что подростки, расположенные об этом говорить, как мальчики, так и девочки, «испытывали любовное влечение к представителю того же пола, что и они, к подружке или приятелю. Проблема состояла в том, что они не знали, должно ли это их беспокоить, вызывать тревогу или чувство вины, поскольку не нашлось никого, кто сказал бы им: «Это влечение вовсе не означает, что вы расположены к гомосексуализму». Разумеется, есть среди подростков и те, кто открывает в себе эту особенность и уже именно так осознает себя, но для большинства гомосексуальность — преходящий опыт. Это часть переходного периода. Опыт нарциссизма. А не опыт гомосексуальности. Ты вместе с самим собой. Средство познания ощущений со своим двойником, но это еще не отношения производителей потомства. Отношения на уровне эпидермиса, касание, а не настоящий контакт».

Зеркальность и игра черного и белого в одежде девушек находят в картине красивое визуальное воплощение и, похоже, подтверждают эту мысль Дальто.

Мы, конечно же, не обязаны быть настолько внимательны к деталям, однако в финале мы не сможем не почувствовать символичное соединение черного и белого, отраженное в одежде Тельмы.

Но вернемся к тому, как развиваются отношения Тельмы и Ани. Чем больше Тельма увлекается Аней и новым миром своих сверстников, тем сильнее становится чувство вины перед родителями – ей приходится пропускать звонки, из-за чего ее мама плохо себя чувствует. Контроль родителей становится все более обременительным.

Конечно, у родителей есть причины беспокоиться – они полагают, что Тельма опасна. Загадочное исчезновение, а затем и смерть ее младшего брата не добавляют ясности. С этим будем разбираться чуть ниже. Более актуальное предполагаемое преступление Тельмы – это исчезновение Ани, к которому мы как раз и обратимся.

Куда исчезает Аня? 

Тут оба разбойника сгинули, а вместо них появилась в передней совершенно нагая девица – рыжая, с горящими фосфорическими глазами.

М.А. Булгаков, «Мастер и Маргарита»

Во время очередного приступа Тельмы Аня исчезает. Мы видим сцену с разбивающимся вдребезги окном, у которого стоит Аня, после чего Тельма не может до нее дозвониться. Мама Ани тоже взволнована и не знает, где дочь. Чуть позже Тельма находит в окне длинный черный волос, проходящий сквозь стекло. Что это: мистическое исчезновение или убийство?

Обратимся к сцене с разбивающимся окном. Если режиссер показывает нам фантазию Тельмы во время обследования, то у нас может быть несколько идей о том, что стоит за этой фантазией.

Фантазия – это воображаемый сценарий, который возникает в виде грез наяву или в гипнотическом сознании. Проигрывая в воображении этот сценарий, человек дает ход своим желаниям и чувствам, которые по каким-то причинам находятся под запретом. Этот своего рода компромисс между желанием и запретом. Бурные переживания получают во внутреннем пространстве безопасную сцену для реализации, обещая потом на время утихнуть и подарить успокоение.

Тогда какие желания Тельмы могут стоять за ее фантазией о разбивающемся стекле? Вот некоторые предположения.

Стекло разбивается в тот момент, когда Тельма сама находится за стеклом – ее врач, мужчина, задает вопросы о ее сокровенных переживаниях. Это может напоминать Тельме о том, как она должна была перед отцом открывать все свои мысли и чувства. Сила ее гнева в ответ на это насильственное внедрение такова, что может заставить разлететься окно вдребезги. Чувства к отцу, спровоцированные сценой с врачом, в фантазии под действием цензуры и защитных механизмов, обращаются на себя (если в этой фантазии Аня – это нарциссический двойник Тельмы) или переносятся на Аню (словно это она виновата в том, что Тельма ее любит и боится рассказать об этом отцу).

Стекло, разлетающееся фонтаном осколков, во все стороны – еще и эротизированный образ. Здесь Тельма, кажется, идентифицирована с мужским началом и накрывает Аню своей страстью как взрывной волной. Агрессивность имеет свое законное место в сексуальности, но представление Тельмы о своей силе как об «убийственной» кажется чрезмерным и имеющим отношение к иллюзии всемогущества, о которой речь пойдет чуть ниже.

Эта сцена с окном заставляет нас также вспомнить об оконном стекле, в которое смотрит мать Тельмы. Она инвалид и, видимо, часто оставаясь дома, провожала Тельму взглядом сквозь стекло, как, например, в тот момент, когда Тельма уходила на охоту с отцом. У Тельмы сложные отношения с матерью, и это стекло может символизировать ненавистный барьер между ними.

О чем еще может говорить образ разбивающегося стекла? Возможно, о том, что вселенная Тельмы, мир ее детства готов разлететься на куски, и Тельма одновременно и хочет этого, и боится. Любовь — это слишком большой риск погубить прошлое без надежды на будущее, – напоминает нам Француаза Дальто.

Мы знаем, что Тельма попробует найти убежище от своих переживаний в мире детства – отец заберет ее из университета домой. Вся семья снова окажется за столом. Однако вскоре Тельме станет ясно, что теперь это не укрытие, а тюрьма для нее.

Большое инфантильное трио: всемогущество, вина, самонаказание

Если охотник-гиляк преследует в лесу дичь, то его детям, оставшимся дома, запрещено делать чертежи на дереве или на песке. В противном случае следы в густом лесу могут так же спутаться, как линии рисунка, и таким образом охотник не найдет дороги домой.

 З. Фрейд, «Тотем и табу»

А что, если Тельма и вправду обладает магическими чарами? Силой мысли она способна поднимать в воздух птиц, вызывать чувства и лишать жизни… Таков был Брюс Всемогущий. Но даже Брюсу, получившему в свое распоряжение силу Бога, приходилось прикладывать к силе мысли еще и физические усилия, когда он из романтических побуждений приближал Луну к Земле.

кадры из фильма «Брюс Всемогущий»

Сила Тельмы, как мы видим, вне ее контроля. Она больше других сбита с толку происходящим.  Но этот факт не ограждает ее от чувства вины за последствия –  она готова расстаться с Аней, бросить обучение, чтобы наказать себя за произошедшее.

Разберем следующий фрагмент: Тельма не может дозвониться до Ани и думает, что Аня могла исчезнуть по ее вине. Она напугана тем, что влюблена, и не знает, как справиться с этим чувством. Напряжение достигает предела, и Тельма рассказывает обо всем отцу. В его ответе она находит подтверждение своих худших опасений: ее мысли могут быть губительными, даже смертельными. Он также связывает симпатию Ани к Тельме с тем, что Тельма мысленно подчинила ее своей воле. Отец поддерживает магическое сознание Тельмы, а значит и всемогущество, усугубляя ее чувство вины.

Сделаем отступление, чтобы сказать пару слов о магическом сознании или иллюзии всемогущества. Эти понятия связаны с феноменом «всемогущего контроля», присущего маленьким детям. Психоаналитик Нэнси Мак-Вильямс приводит такое рассуждение:

«…источник всех событий новорожденный воспринимает в некотором смысле как внутренний: если младенцу холодно, а родитель замечает это и согревает, у ребенка возникает довербальное переживание того, что он магическим образом вызвал это тепло. Осознание того, что контроль находится в отделенных от него других людях, вне его самого, еще не появилось».

Зародившееся в младенчестве чувство всемогущества сопровождает ребенка, помогая ему развиваться. Имея оборотную сторону, оно способно стать причиной тяжелых переживаний для ребенка, который, воображая связь между собой и всем происходящим вокруг, будет считать себя причиной семейных неурядиц: болезней, ссор близких, развода родителей, связывая это со своими плохими мыслями, поведением или учебой.

По мере взросления ребенок все больше развивает чувство реальности, и в конце концов приходит к пониманию того, что никто не обладает неограниченной силой, ни он сам, ни его родители. Так достигается зрелая взрослая позиция. Некоторая доля иллюзии всемогущества все же остается с нами и во взрослом возрасте и может проявляться как позитивно – поддерживая самооценку и веру в свои силы, так и негативно – в форме переживаний о том, «как бы не сглазить» или старательного избегания каких-то мыслей из опасения, что они могут привести к неблагоприятным последствиям. Такое мышление усиливает чувство вины и может быть бессознательным агентом самонаказания, когда вроде бы ненамеренные решения или действия человека направлены против него самого и приводят к ухудшению его положения или страданию.

Таким образом, потеря иллюзий о всемогуществе с одной стороны болезненна – приходится осознать ограничения и расстаться с некоторыми мечтами, с другой – дает большую свободу в том, чтобы реализовать свои реалистичные желания без сильного чувства вины.

Иллюзия всемогущества Тельмы поддерживается убеждениями отца и матери (как мы помним, она солидарна с мужем и поддерживает выбранный им «курс лечения» Тельмы). Родители считают ее виновной во всех происходящих с близкими бедах, а противостоять убеждениям родителей крайне трудно. К тому же Тельма крайне внушаема. Сцена на вечеринке, где она якобы курит травку, наглядно это демонстрирует. Травка оказывается обычной сигаретой, но Тельме достаточно сказать, что это наркотик, и ее сознание переключается в режим галлюцинаций со змеями и светящимися лицами. Никто из присутствующих на вечеринке в ужасе не разбежался, так что мы можем быть вполне уверены в том, что никаких змей в квартире не появляется. Это «бедняжка» Тельма пережила эпизод погружения в свои влечения, смешанные с картинами ада (страхом наказания за удовольствие), а когда очнулась, то обнаружила, что она просто мастурбировала на виду у всех.

Сексуальное возбуждение, которое так пугает Тельму и заставляет переживать все эти неловкие ситуации, в тоже самое время является той силой, которая побуждает ее бороться за свою жизнь.

Трансгенерационная передача: ведьма по отцовской линии

Крутые скользкие края
Имеет эта колея.

В. Высоцкий, песня «Чужая колея»

Иногда остановить распространение каких-либо травматических убеждений из поколения в поколение не менее сложно, чем остановить чары колдовства. В психологии это называется трансгенерационная передача. Тельма, возможно, пытается справиться с «безумием», которое от ее бабушки в виде убеждений перешло к ее отцу и далее предназначено ей как наследство. Ниже мы рассмотрим процесс этой передачи подробнее.

Большую работу, которую обычно приходится проделывать с психотерапевтом на протяжении нескольких лет, здесь, в картине, Тельме удается совершить в одиночку. И это, пожалуй, единственные фантастический момент картины.

Жили–были

Хронология событий и их интерпретация

Мои проклятия — обратный лик любви,

В них тайно слышится восторг благословенья,

И ненависть моя спешит, чрез утоленье,

Опять, приняв любовь, зажечь пожар в крови.

Я прокляну тебя за низость обмеленья,

Но радостно мне знать, что мелкая река,

Приняв мой снег и лёд, вновь будет глубока,

Когда огонь весны создаст лучи и пенье.

К.Д.Бальмонт, «Мои проклятия»

Мы поговорили о многих деталях. А теперь попробуем соединить их воедино и создать гипотезу об истории этой семьи.

В доме, где выросла Тельма, когда-то жили ее бабушка и дедушка. Они любили друг друга, родили сына, и жизнь их шла своим чередом. Иногда они ссорились, осыпая друг друга проклятьями. После одной из таких ссор. муж уплыл на лодке и не вернулся. Погиб он или сбежал – неизвестно, но жена обвинила в произошедшем себя. С каждым днем она все глубже погружалась в свое горе. Сколько было в то время лет сыну, отцу Тельмы, неизвестно, однако ноша, выпавшая ему, была неизмеримо тяжелой. Лишившись отца, он неожиданно стал «главой семьи», на него легла забота о доме и больной матери.

В отчаянии он взял на себя больше возможного ­– начал лечить мать психотропными препаратами. Но его попытки потерпели фиаско. В результате приступа мать оказалась парализована, и он вынужден определить ее в психиатрическую больницу.

Что же происходит в его жизни дальше? Он не уезжает в город, а остается в доме родителей, словно присягая на верность своему болезненному прошлому. Какое-то время спустя мы видим его в кругу семьи: его жена парализована, а дочь «больна». История повторяется, он лечит ее теми же лекарствами, что лечил мать. Произошедшая трагедия разыгрывается снова. Жена и дочь в этой пьесе выводятся на сцену, представляя собой собирательный образ его матери. Борьба может быть продолжена. В отчаянии он ищет помощи у Бога, того символического отца, который не должен был умирать и оставлять его одного с матерью, который должен был помочь ему не утонуть в ее безумии.

Рождение сына, кажется, дает ему возможность стать таким отцом, которого он сам бы хотел иметь. Но мальчик трагически погибает.

Сделаем отступление, чтобы разобрать эти драматические сцены.

Итак, мы видим несколько эпизодов из жизни семьи того времени. Относятся ли они к реальности или это искаженное воспоминание Тельмы? В первой сцене мы видим, что младенец плачет, Тельма смотрит в его сторону без нежности (еще бы, теперь ей надо делить маму с младшим братом). Мама отлучается, а вернувшись, обнаруживает, что малыш исчез. Через какое-то время, его находят под диваном. Во второй сцене младенец исчезает из ванной во время купания, когда мама отлучается. Затем мы видим мертвого мальчика подо льдом. Родители обвиняют в произошедшем Тельму.

Вероятно, Тельма, как многие старшие дети, переживала появление еще одного ребенка в семье и напрямую выражала это недовольство – может быть, говорила что-то вроде «лучше бы его не было», «он нам не нужен», «давайте отдадим его обратно», может быть, прятала его игрушки, соску… Может быть, фантазировала о том, как можно было бы избавиться от брата: например, смыть его ванной или в унитазе. И где он тогда окажется? Наверное, подо льдом в озере. Ведь в ее фантазии различные водоемы соединены друг с другом волшебным образом — ванна дома соединена с озером, а озеро с бассейном в университете.

Таким образом, в воспоминании Тельмы соединились реальные события и ее фантазии об исчезновении брата, как если бы они имели какое-то действительное значение и могли быть причиной трагедии.

В обычных ситуациях удел старших детей, утешая себя фантазиями, в конце концов, смириться с потерей привилегий. Задача родителей – помочь им в этом. Однако, если в такой ситуации взрослый будет сам напуган чувствами ребенка, можем представить, какими репрессивными будут меры подавления любых чувств.

Отец Тельмы боялся «плохих мыслей» как огня. В отчаянии от потери сына он решает убить дочь. По замерзшему озеру он ведет ее в лес на казнь. Кажется, детской беззащитности и наивности Тельмы не достаточно, чтобы остановить отца. Но вот на дорогу выходит маленький «двойник» Тельмы – олененок.

Сохранив жизнь дочери, отец все же не может найти покой, он стремится к полному контролю над ней. Как врач он контролирует ее тело и как исповедник – ее душу. Власть отца в этом доме ничем не уравновешена. Мать Тельмы парализована и кажется, что не только физически, но и морально.

Тельма растет, и приходит время отправлять ее на учебу в университет.

Она направляется в столицу, где встречается с совершенно новым для себя миром, влюбляется в Аню и начинает искать ответы на вопросы – кто она и чего она хочет. Этот процесс проходит крайне болезненно. Испытывая сильные чувства к Ане, она то приближается к ней, то бежит прочь, чувствуя себя виноватой и даже опасной для Ани. Загадочная природа приступов с конвульсиями и галлюцинациями пугает ее. На что она способна в такие моменты?

Родители чувствуют, что их контроль ослабевает и начинают подтягивать ее к себе за привычные струнки чувства вины и долга: мама плохо себя чувствует после того, как Тельма не перезвонила вовремя, отец мягко и настойчиво приглашает на исповедь.

Во время обследования в клинике у Тельмы в сознании возникают воспоминания о смерти брата, в которой она виновата, по мнению родителей. Она также представляет Аню, которая стоит у окна в момент, когда окно вдребезги разрывается. Позже, не дозвонившись до Ани, Тельма еще более растеряна и напугана тем, что Аня могла пострадать из-за нее.

Уровень тревоги становится нестерпимым, и Тельма обращается за помощью к родителям. Она рассказывает отцу об Ане и ее исчезновении, о своих чувствах и страхах. Выслушав, отец выносит вердикт: «виновна». «Подсудимая» отправляется в темницу – отупляющая доза психотропных препаратов погружает Тельму в глубокое забытье.

Мать дает свое согласие мужу на то, чтобы он убил Тельму, сделав укол смертельной дозы лекарства.

Мы приближаемся к финальной развязке. Найдет ли Тельма силы бороться за свою жизнь или она, как Гамлет, останется в финале под руинами своей семьи. Как глубоко уже проник яд, который она выпила?

Наверное, это роль судьбы и всего того, что Тельма успела открыть для себя и в себе за время жизни «на свободе». Желание Тельмы жить прорывается сквозь наркотический туман, и она обращается к отцу с просьбой ее отпустить. И он снова останавливается в шаге от убийства.

В сильном волнении отец берет лодку, отплывает на середину озера. У него загораются руки, пламя охватывает его всего, он прыгает в воду и исчезает из виду.

У нас снова есть поле для интерпретаций. Мы не знаем, погиб ли он или эта сцена появляется в воображении Тельмы. Возможно, он совершает самоубийство, выбрав смерть в лодке, как его отец. Оказавшись бессильным справиться с «болезнью» Тельмы, что для него означает справиться со своей матерью, он бросается к отцу, пытаясь хотя бы таким образом обрести его. И вот он горит, как факел, посреди озера. И этот огонь – его боль и страдание. Его безумие. Его сгорающая в бессмысленной борьбе жизнь.

Тельма тоже оказывается под водой, в поединке с самой собой, между желанием жить и желанием умереть, она мечется, словно в амниотической жидкости, в животе матери. И вот наступает момент истинны. Изможденная, в белой крестильной рубашке, она выходит на берег, словно рождаясь заново, освобождая дыхание от лишнего.

Перед тем как покинуть свой дом, Тельма находит мать и касается ее ног, будто бы исцеляя ее травму. Больше нет смысла в том, чтобы играть парализованную женщину, спектакль закончился.

Символы

Перед тем как сделать последний шаг к эпилогу, обсудим некоторые символы, которыми так богата картина.

Птицы

Главный символ. Или символ Тельмы. На обложке к фильму черная птица, как маска, закрывает лицо девушки. Тельме предстоит понять себя, чтобы открыть свое лицо.

В многообразии символических смыслов, которыми наделяется птица, отметим, как много противоположных значений удается совмещать этому маленькому созданию: вестник беды и вестник мира, роковой Черный лебедь, страдающий Гадкий утенок, губительница птица-Сирин, утешительница Алконост, мудрая Гамаюн, таинственная Царевна-лебедь…  С возможностью соединять в себе противоречивые стороны своей личности, обретая цельность и зрелость, маленькая птичка расправляет свои крылья и летит на волю.

Вода живая и вода мертвая

Истории героев картины словно писаны по воде: замёрзшее озеро – ванна с водой – бассейн – оттаявшее озеро. Все в бессознательной фантазии сообщается и перетекает друг в друга. А что-то замерзает и становится недоступно. Вода проводит электричество, а лед — нет.

Вода – место зарождения жизни и место смерти. И арена борьбы между ними.

Лодка

Если Тельме-птице суждено взлететь в небо, то отца ожидает лодка мертвых и погружение в подземное царство. В. Я. Пропп отмечает:

В Европе классическую страну культа лодки мертвых, вернее, погребения в лодке, представляет собой Скандинавия… Захоронение в лодке принимало торжественные формы и отражено в Эдде.

Огонь

Огонь — главный антагонист воды в картине. Впервые он появляется в воспоминании Тельмы о том, как она должна была держать руку над свечкой, пока отец не разрешал ее убрать. Вся история была на грани того, что из этой свечки был готов разгореться настоящий костер инквизиции. Вероятно, в некоторых обсуждениях фильма он и вспыхивает.

В одном из кадров мы можем заметить фамилию Тельмы – Бренн, как «brannsår» (норв.) — «ожог», то есть след, который оставляет после себя огонь.

Охваченные огнем руки отца заставляют нас вспомнить легенду об Икаре и его обожженных крыльях. Чтобы спастись из заточения на острове Крит, мастер Дедал сооружает для себя и своего сына Икара крылья. Подобно птицам, отец и сын взлетают в небо, они уже на свободе. Но Икар забывает о наказе отца и подлетает слишком близко к Солнцу. Лучи Солнца топят воск, скрепляющий крылья.

Напрасно несчастный юноша протягивал руки к отцу, воздух уже его не держал, и вот Икар стремительно падает в море. В испуге он только успел крикнуть имя отца и утонул в бушующих волнах.

Григорий Николаевич Петников

вверху Якоб Петер Гоуи «Падение Икара«, внизу кадр из фильма «Тельма»

Эпилог

В чужбине свято наблюдаю

Родной обычай старины:

На волю птичку выпускаю

При светлом празднике весны.

Я стал доступен утешенью;

За что на бога мне роптать,

Когда хоть одному творенью

Я мог свободу даровать!

А.С.Пушкин, Птичка

Тельма сидит на ступеньках университетской площади. Ее взгляд смягчается и на губах появляется легкая улыбка: возможно, она услышала шаги Ани и предвкушает встречу. Там, где раньше был пугающий приступ, сейчас появляется эта загадочная улыбка. Из первобытного океана, через водоворот юности, она входит в свои берега и течет вперед, еще не раз она сменит направление, углубится, наполнится и разольется, образуя вокруг плодородную речную долину.

Не эту ли женскую силу чувствует в себе молодая неаполитанка Мона Лиза Герардини, улыбаясь в предвкушении поцелуя?

В тексте использовались кадры из х/ф «Тельма» (реж. Йоаким Триер, 2017 г.), х/ф «Брюс Всемогущий» (реж. Том Шедьяк, 2003 г.), «Морозко» (реж. Александр Роу, 1964 г.), постановки «Гамлет»(реж. Робин Лох, 2015 г.), а также фрагменты картин Леонардо да Винчи, Петера Гоуи, Джона Эверетта Милле.

Статья опубликована на сайте журнала«Моноклер».